Имена, иконка Имена
новомучеников, исповедников и всех невинно от богоборцев в годы гонений пострадавших в Саратовской митрополии

Разуваев Дмитрий Яковлевич
Мирянин

Дата рождения

Д. Я. Разуваев, казначей Крестовоздвиженской церкви г. Хвалынска, обвинялся по ст. 58 п. 10. В заседании тройки ПП ОГПУ по Н.-В. Краю от 19 декабря 1930 года осужден на пять лет заключения в концлагерь. Скончался в саратовской больнице, могила находится на Воскресенском кладбище Саратова.



Дмитрий Яковлевич Разуваев[1]

Дмитрий Яковлевич Разуваев, казначей Крестовоздвиженского храма. Как вспоминала его внучатая племянница, известный саратовский архивист и сотрудник епархиальной комиссии по канонизации, Ольга Константиновна Пудовочкина († 2012), Дмитрий Яковлевич родился 26 октября 1874 года в Хвалынске. Переняв ремесло отца — Якова Антоновича, он занимался пошивом обуви (кустарь-сапожник). В 1914 году его призвали на фронт, где он вскоре попал в плен. Только в начале 1920 года он вернулся из бывшей Австро-Венгрии в Хвалынск с подорванным здоровьем. В трудные для него годы он часто посещал службу в Крестовоздвиженской церкви, где его когда-то крестили, где он венчался с супругой Пелагией Тимофеевной, в приходе которой находился его дом с фруктовым садом по ул. Революционная, д. 95. Постепенно он стал членом приходского совета, а затем казначеем этой церкви (к моменту ареста он был переизбран с этой должности). Он собирал подписи о возобновлении колокольного звона в Хвалынске и был среди организаторов похода к горсовету.

Дмитрий Яковлевич Разуваев (слева) на Первой мировой войне
 Дмитрий Яковлевич Разуваев (слева) на Первой мировой войне

6 апреля 1930 года по инициативе настоятеля Казанского собора г. Хвалынска протоиерея Матфея Карманова после утренней Божественной Литургии православные христиане Хвалынска из приходов Казанского и Крестовоздвиженского храма в числе около 100 (по данным ОГПУ 500) человек прибыли к горсовету с единственной просьбой — разрешить в городе колокольный звон на завтрашний праздник Благовещения Пресвятой Богородицы. Были собраны подписи многих горожан с просьбой об отмене его распоряжения и о возвращении звона. Дело в том, что еще весной 1926 года наркоматы юстиции и внутренних дел всем облисполкомам разослали инструкцию «О порядке пользования колокольнями». Церковь уже не обладала правом колокольного звона, а местные власти получали почти неограниченные права в его регламентации. Инструкция гласила, что колокольный звон, нередко не связанный с отправлением культа, «нарушает нормальное отправление общественного правопорядка». Вот в Хвалынске и был прекращен звон, а после этой коллективной просьбы звон все равно разрешен не был. Отец Матфей удержал свою паству от нарушения распоряжения власти, несмотря на то, что некоторыми высказывалось мнение обойтись без санкции властей. Это народное волеизъявление с требованием разрешить праздничный колокольный звон не осталось без последствий.

1 августа 1930 года состоялся обыск в Казанском соборе у казначея причта диакона Иоанна Александрова и были обнаружены серебряные и медные монеты, принадлежавшие духовенству Казанского собора в сумме 39 р. 49 коп. В этот же день был совершен обыск у казначея собора Григория Степановича Рауткина, у которого были обнаружены монеты разного достоинства в сумме 192 рубля 86 коп. Эти суммы и стали значимым поводом обвинения об удержании денег в храме. Утверждалось, что это преступно, потому что «находящаяся разменная монета в церквях и соборе имеет совершенно узкий круго-оборот, т. е. не среди тех учреждений, где имеется массовая товаро-продажа, кредитование и ссудирование и т.п., в особенности, в настоящий момент ощущается в этой валюте нуждаемость».

На своем допросе казначей Г. С. Рауткин объяснял: «Средств в общей церковной кассе бывает ежемесячно от 1200 до 500 руб. в мелкой валюте серебром и медью, каковые имеют свой внутренний оборот церковный и частью расходуются на церковные нужды. Эту мелочь денег мы никуда не сдаем потому, что они нужны для церкви, умышленного хранения этих денег мы не имеем... <...> Я пробовал сдавать мелкую монету в Госбанк то мне сказали, что эти деньги больше не сдавать и не затрудняй нас их принимать, это мне говорил бух[галтер] Госбанка <...> Это же мне заявлял и кассир Госбанка, фамилию которого я также не знаю, по приметам он таков...» Но приметы, конечно, следователей не интересовали...

2 августа 1930 года состоялся первый и единственный допрос отца Матфея, на котором он показал следующее: «Я, Карманов Мат[фей] Ив[анович], являюсь Хвалынского собора протоиереем настоятелем, несу ответственность за деятельность собора и причта собора. При соборе имеются две кассы одна общая церковная и вторая причта. Одна находится у старосты церковного Рауткина Григория, а вторая у дьякона собора Александрова Ив[ана] Мих[айловича]. В кассе причта ежемесячно денег имеется 400 р. мелкой медной и серебряной монеты в общей церковной кассе денег имеется больше чем в кассе причта раза в два, в полтора. Деньги бывают и крупные и мелкие, имеются ли какие хищения в кассах как в кассе причта, так и общей церковной я не замечал, во всяком разе если бы было мной замечены те или иные недоразумения, то во всяком разе я бы со своей стороны принял соответствующие меры, как настоятель собора. Причем я же повседневно как Рауткину Г. так Александрову казначеям касс даю указания, как и что надо делать и как к чему поступать, но мне хорошо, Карманову известно, что Рауткин человек грамотный ему должны все распоряжения и др. известны, хотя бы в упомянутых кассах собора и получилось какое-либо недоразумение то казначей Рауткин и Александров несут ответственность не менее как и я, но от прихожан ответственность будет возлагаться безусловно больше на меня Карманова чем на упомянутых выше мной казначеев <...> считаю лучшим делом если эти деньги, что находят в кассах собора были бы в госбанке или сбер. кассе «лучшим делом», но мне не приходилось ни разу рекомендовать казначеям собора держать деньги церковные в госбанке или сберкассе».

Председатель хвалынского колхоза, допрошенный в качестве свидетеля 4 августа, обвинил Карманова со слов какого-то неизвестного колхозника (естественно, сам он, как член партии, быть на службе не мог) в антисоветских проповедях, а также политически грамотно указал на него, как главного виновника колхозных бед: «Как пред[седатель] колхоза заявляю, что в хвалынском колхозе религиозников слишком много и вот подобной накачкой т.е. восстановлением Кармановым темную религиозную верующую массу против сов[етской] власти и коммунизма действительно влияет на строительство сов[етской] власти и колхоз[ное] строительство. Пример и повод к этому следующий, как религиозный праздник, то масса не выходит на работу, а идут в соборную церковь, где и является служитель религиозных обряд[ов] некий Карманов...». Всего по делу было допрошено 10 свидетелей.

По делу в качестве обвиняемых помимо протоиерея Матфея были привлечены еще двое Г. С. Рауткин и Д. Я. Разуваев. 6 августа 1930 года им было предъявлено обвинение по ст. 58 п. 10. Помощник уполномоченного Вольского Окружного отдела ОГПУ рассмотрев дело нашел, что «означенные гр-не изобличаются в том, что они по предварительному между собой сговору совершали контрреволюционные вредительские действия, т.е.: Карманов занимался организацией сектантства «сестричества», был организатором массовки женщин во время проведения закрытия церквей, имеет тесную связь с раскулаченными, проводит среди них вредительство в колхозе г. Хвалынск. Как руководитель соборной церкви способствовал сокрытию мелкой серебряной и медной монеты от оборота; Разуваев и Рауткин как пособники Карманова, активно принимали участие в содеянном выше». Все трое были арестованы 6 августа 1930 года и заключены в Вольский исправтруддом.

10 августа 1930 года уполномоченный Вольского Окружного Отдела ОГПУ, рассмотрев дело, нашел, что материалы следствия вполне устанавливают факт содеянного преступления и постановил следствие по делу считать законченным. В сведениях об о. Матфее в этом обвинении сказано буквально следующее: «ранее состоял членом союза святого архангела. 18–19 годы активный участник белого движения в свержении соввласти, ярый агитатор белых, неоднократно подвергался арестам по линии ОГПУ».

Протокол допроса
 Протокол допроса
Протокол допроса
 Протокол допроса

В обвинительном заключении, составленном 11 сентября, сказано следующее: «Из поступивших сведений в Вольский Горотдел ОГПУ стало известно, что гражд. Карманов, Рауткин и Разуваев среди верующих религиозного культа ведут к-р антисоветскую агитацию, направленную к срыву мероприятий Соввласти, организовали кружки религиозных женщин, под названием «уборщиц церкви», через которых проводили свою к-р деятельность и подготовляли, а затем и руководили антисоветскими массовками, организовали денежную помощь раскулаченному элементу, в целях вербовки такового в к-р группировку умышленно и в явных целях подрыва денежного обращения удерживали в церкви мелкую разменную монету с заведомой целью не выпустить ее в обращение на рынок». Отцу Матфею приписали организацию контр-революционной группировки «уборщицы церкви» и ни много ни мало — злонамеренный подрыв финансового благосостояния страны, из-за того, что пожертвования прихожан 236 рублей 44 копеек не были положены в Госбанк! В следственном деле заботливо сохранилась квитанция на сумму, изъятых средств по делу отца Матфея с тем, чтобы эти деньги могли получить после завершения дела, подпись в получении, конечно, отсутствует.

Далее в обвинительном заключении содержится следующее: «В моменты колхозного строительства и проводимых хозяйственно-политических кампаний в г. Хвалынске и его районе, группа религиозников, во главе с настоятелем собора попом Кармановым, объединенная между собой по своему прошлому и а/с убеждениям общностью интересов, повели систематическую а/с деятельность среди прихожан религиозников, направленную против партии и соввласти». Отца Матфея обвиняли в том, что он выступал в проповедях против партии и советской власти, в том, что он готовил приход к контр-революционным выступлениям, «вербуя около себя актив единомышленников в лице казначея соборной церкви Рауткина Григория Степановича, через которого свою контр-революционную деятельность перебрасывает в более крупный приход Крестовоздвиженской церкви. Рауткин <...> в свою очередь вербует члена церковного совета — казначея Крестовоздвиженского прихода Разуваева Дмитрия Яковлевича». Утверждалось, что Разуваев обязывал одного священника выступать в проповедях против партии и советской власти, о чем утверждал этот священник, ставший основным свидетелем обвинения. Также по его словам: «Существующий кружок при соборной церкви целиком и полностью ведет антисоветскую работу и способствует соборному духовенству и настоятелю собора Карманову развивать религиозный дурман». Отцу Матфею и Разуваеву ставилась в вину поддержка раскулаченных В. П. Ширшина, Ф. Е. Демина и И. С. Артюхина.

Ни один из подследственных никакой вины за собой не признал. Дело в отношении обвиняемых было направлено в Особую тройку ПП ОГПУ для внесудебного разбирательства.

Согласно выписки из протокола № 77 на заседании тройки ПП ОГПУ по Н.-В. Краю от 19 декабря 1930 года на котором слушали дело №-4083, постановили: Карманова Матвея Ивановича и Рауткина Григория Степановича — расстрелять.

В акте от 29 декабря 1930 года сообщается, что, на основании предписания Начальника Горотделения, секретарь Вольского горотделения ПП ОГПУ по НВК в присутствии двух сотрудников привел в исполнение приговор в отношении протоиерея Матфея Карманова и Григория Степановича Рауткина. 30 декабря в 2 часа они были им расстреляны, а «трупы убраны в яму размером 2 метра глубины и 1-1/2 метра ширины с южной стороны города Вольска». Трудно точно сказать, чем объясняется такое подробное описание этого предновогоднего расстрела, скорее всего морозной погодой и необходимостью глубоко скрыть останки христиан, во избежание их обнаружения.

Третий проходивший по этому делу Д. Я. Разуваев был в тот же день 19 декабря 1930 года осужден на пять лет заключения в концлагерь. Могила Дмитрия Яковлевича находится на одиннадцатом участке Воскресенского кладбища Саратова. По словам О. К. Пудовочкиной, он оказался в саратовской тюрьме (вероятно с этапом), где у него обострилось заболевание почек и его отправили в 1-ую городскую («Советскую») больницу. В конце декабря (точный день смерти неизвестен) 1930 года он умер в больнице. Родственники, боясь потерять его захоронение, положили тело усопшего в могилу ранее умерших племянников Пети и Любы Разуваевых.

Выписка из протокола заседания судебной тройки
Выписка из протокола заседания судебной тройки

26 апреля 1989 года все осужденные по этому делу были реабилитированы Саратовской областной прокуратурой по указу Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года.

В настоящее время по распоряжению Митрополита Саратовского и Вольского Лонгина с 2016 года за могилой Д. Я. Разуваева осуществляется уход приходом храма в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» г. Саратова.

Могила Разуваева. Фото В. Теплова 2017 год
 Могила Разуваева. Фото В. Теплова 2017 год

Источники: Архив УФСБ РФ по Саратовской области. Дело № ОФ 23715; Воспоминания Ольги Константиновны Пудовочкиной.

Подготовил В. Теплов.

[1] Опубликовано в сокращении: Теплов В. В., Лебедев Е. Л. Молясь за своих палачей // Ведомости Саратовской митрополии, № 24 (40), сентябрь — ноябрь 2012. С. 90 – 97.